Крепкий орешек 4

[manul]

Именно я и голосовал))). Не удержусь и добавлю статью из любимого журнала по теме.
черту политкорректность: кто скажет, что «Крепкий орешек» не наше всё, тому мы пасть порвем и моргала выколем. За два десятка лет классический боевик Джона Мактирнана разросся в тетралогию, но повсюду (отечество не исключение) разбросана агентурная сеть фанатов, завербованных оригинальным фильмом еще в далеком 1988−м. Лично я очень хорошо помню свой шок юного киномана, прогуливающего школу в видеосалонах: от того, что боевик, элементарное жанровое кино про героя и злодеев, может быть еще и таким — с пружинной тугостью свернутым в классицистское единство места–времени–действия, разбрасывающим при распрямлении веера киношных аллюзий и трактовок; настоящим, типа, без дураков.

В первом «Орешке» нью-йоркский коп Джон Маклейн (Брюс Уиллис) носился по захваченному алчными до ценных бумаг псевдотеррористами лос-анджелесскому небоскребу, спасая заложников, среди которых очутилась его строптивая жена. Во втором, поставленном финским легионером Ренни Харлином безыскусном клоне первого, спасал захваченный псевдотеррористами же нью-йоркский аэропорт (жена кружила в самолете, ожидающем посадки). В третьем, снова мактирнановском, — одолевал одновременно кризис среднего возраста (жестокое похмелье, с женой ссора) и кризис жанра action, ущучивая очередных псевдотеррористов, ограбивших американский центробанк, он же Федеральный резерв.

В четвертом, снятом модным гражданином Леном Уайзменом (постановщик вампирической мясорубки «Другой мир») и днями вышедшем в российский прокат, кризис, кажется, посерьезнее возрастного и жанрового. Хотя на первый взгляд все куда как бодро и гладко.

…Простой коп Маклейн заматерел и сделался детективом, но все так же пребывает в раздрае. Жена от него окончательно ушла, дочка не желает общаться — особенно после того, как крутой папочка походя шугает очередного бойфренда. Как всегда некстати в семейные разборки встревает начальство со своими приказами: найди то, не знаю что — в смысле, некоего юного хакера, — и отвези его в штаб-квартиру ФБР. Маклейн, чертыхнувшись, находит — но вдруг вместе с хакером попадает под ураганный автоматный огонь. Кое-как отбивается (мастерство не пропьешь), доставляет ошарашенного подопечного в Вашингтон — но там уже не до них: неизвестные обрушили все компьютерные сети США, страна парализована, по перехваченным злоумышленниками телеканалам нарезка из речей американских президентов уведомляет о начале национального апокалипсиса, на улицах и в кабинетах власти — одинаковый бардак. Понятно, что только Маклейн осознает исключительную значимость вверенного ему сопляка для борьбы с неведомым супостатом, мрачно сощурится, отпустит десяток шуток и замочит два десятка ворогов (в том числе — сбив при помощи автомобиля вертолет и врукопашную выиграв бой с суперсовременным истребителем) — и плечом к плечу с тормознутым, но симпатичным ФБР восстановит порядок что в стране, что в семье. Такая работа — быть супергероем. Мало ли, что осточертело, — некому больше. Мало ли, что у вас тут новые времена, — действенности 45−го калибра еще никто не отменял.

«Крепкий орешек 4.0» катится по своим рельсам споро и туго. Невзирая даже на зашкаливающий уровень сюжетной недостоверности (мера жанровой условности все покроет — и компьютерные вирусы, превращающие монитор в бомбу с килограммовым тротиловым эквивалентом, и крылатое чудо американского военпрома, не способное с сотни метров поразить ракетой здоровенный грузовик). Или на обилие цитат (из предыдущих трех частей, из «Последнего бойскаута» с Уиллисом же, из «Матрицы», наконец, — потому как зловещие кибертеррористы очевидно стилизованы под команду Морфеуса и Ко, а в приданном Маклейну хакере для равновесия проглядывают черты раскаявшегося в антиматричном поведении Нео). Или на очередной реестр эсхатологических американских страхов (армагеддон подается под соусом из интернет-террора по мотивам, говорят, статейки из журнала Wired, ну да что с того).

Или на истощившееся обаяние образа (ничья харизма не вечна, даже такой энерджайзер, как Маклейн–Уиллис, к четвертой перезагрузке основательно сядет) и зримо обедневший сюжетный ресурс. Или на то, что главный герой в мире высоких технологий — ходячий анахронизм, не видящий разницы между трояном и файерволом (это и обыграно не без остроумия, про 45−й калибр см. выше).

Нет, в общем, повода запевать «какая боль, какая боль, “Крепкий орешек четыре-ноль”». Но остается в итоге отчетливое ощущение, что не только восьмидесятник коп Маклейн чувствует себя в «нулевых» не в своей тарелке, но и весь его восьмидесятнический жанр, лучшим героем которого он стал девятнадцать лет назад. И что эта чисто киношная грустная коллизия есть отражение другой, куда более масштабной.

Даже понятно какой.

Тут стоит помнить, что боевик, action, — все-таки явление специфически-американское; не просто кино про положительного героя, охотно применяющего насилие как аргумент в споре со Злом, но осколок Великого Национального Мифа, даже в самом ущербном сюжете отражающий, будто зеркало Снежной Королевы, главные его, мифа, положения. То есть — постулат Индивидуальной Свободы и Чувства Собственного Достоинства, не ограниченных вообще ничем — до той поры, пока они не начинают прямо покушаться на свободу и достоинство других.

Жанр action, процветший в Голливуде к 80−м, — прямой потомок вестерна, царившего ранее, наследник по прямой; а значит, к нему и перешли права на мир фронтира, западного пограничья и главной кузницы американской цивилизации. В мире фронтира, переполненном вооруженными сильными личностями, не работала буква закона — активному злу противостоял исключительно его гордый дух, герой-одиночка с быстрым револьвером и личным нравственным кодексом, в котором только эти два пункта и были: свобода и достоинство, а больше не надо.

Боевик всего лишь переносил правила фронтира из локализованных места-времени в универсальные обстоятельства современности: фронтиром становилось всякое пространство, переживающее вторжение зла, будь оно джунгли или высокотехнологичный мегаполис. Власть, понятно, в ходе такого вторжения оказывалась либо бесполезна (поскольку не научена бороться со злом эффективными фронтирными методами), либо вредна (поскольку склонна к компромиссам со злом — а то и к превращению в него); справиться мог только герой-одиночка. Причем одиночество его — не байронический романтизм, но средство максимального сгущения, предельной идеологической концентрации в одной выпуклой фигуре; какой там гордый дух изгнания — нормальный американский парняга, вскормленной бурбоном печенкою чующий всякое покушение на краеугольные свободу и достоинство и с кольтом в руках готовый дать отпор любому супостату, будь он бандит, террорист или само федеральное правительство. По сути, родной брательник Данилы Багрова — с той лишь основополагающей разницей, что про нашего, существующего в условиях хаотического полураспада всех систем координат, совершенно непонятно, какие ж базовые ценности он отстаивает силой кулака и обреза, а про американского понятно более чем — право на незыблемость своей частной вселенной, куда равно заказан вход криминалам, маньякам и лощеным агентам ФБР, и неважно даже, руководствуется агрессор корыстью, фрейдистской психопатией или высшими патриотическими убеждениями.

Классический американский герой-одиночка не маргинал, но упорный фагоцит, олицетворение иммунной системы общества, боец за восстановление попранной социальной гармонии (и именно потому невозможен буквальный перенос заокеанской схемы на русскую почву: одиночка не может выступать агентом коллективной гармонии, если таковой не существует). За подтверждением всех этих выкладок ходить далеко не надо — взять хоть Клинта Иствуда в его киношном амплуа: сначала — икона культовых «спагетти-вестернов» Серджо Леоне, небезгрешное воплощение справедливости по-фронтирному, потом — Грязный Гарри, чуть ли не первый полноценный герой боевика, потом — режиссер и герой, к примеру, отличного фильма «Абсолютная власть», где матерый ворюга случайно становится свидетелем убийства, совершенного первым лицом страны, и в одиночку выходит на бой со всей государственной машиной. Потому что свобода и достоинство — много, много дороже Государства.

Нью-йоркский полицейский Маклейн из первого «Орешка» и был безусловным племянником иствудовских героев — одомашненным, пропущенным через бытовые фильтры, снижающие эпический пафос (жена чуть не на развод подает, дома дети плачут), но по-прежнему готовым уперто прищуриться и танком попереть на всякого, кто посягнет на гармонию жизни — да, неустроенной, но честной, мать вашу так, и частной! Он-то — американская косточка, запросто «включающая фронтир», — и оказывался тем единственным крепким орешком, на котором запиналась мощная машинерия поддельных террористов; Власть закономерно представала в комической и бесполезной личине придурковатого полицейского босса или в сатирических и страшноватых личинах фэбээровских зомби агентов Джонсонов («и мы не родственники!»), готовых считать жизни заложников в процентах допустимых потерь.

Однако за двадцать лет все изменилось.

Это в биполярном мире с его четкой дихотомией Добра и Зла западная цивилизация вынуждена была и сама как-то собираться, подтягиваться, расправлять плечи, четко противопоставляя благородный индивидуализм муравьиной тоталитарности воображаемого Большого Брата: принцип, возможно, смешной на уровне реальной политики (грязной всегда и у всех), но абсолютно адекватный на уровне культурного мифа. Только вот нареченная Империя Зла вдруг предательски расточилась в исторически ничтожные сроки, предоставив самопровозглашенному Добру (которое раньше дисциплинировала, принуждая поедоставив самопровозглашенному Добру (которое раньше дисциплинировала, принудая ики (грязной всегда и у всех), но абсолютно речаще проговаривать другим и самому себе, отчего, собственно, оно такое Добро) решать проблемы в одиночестве.

Первым делом у виртуального Добра возникло эйфорическое ощущение своей всевластности и безальтернативности (см. Фрэнсиса Фукуяму с его «концом истории»). Однако же обнаружилось, что свобода и достоинство в западной версии — продукты скоропортящиеся, не поддающиеся транспортировке и в случае экспорта (в Ирак или, там, Афганистан) протухающие напрочь. А потом оказалось, что в однополярном мире свобода и достоинство в опасности не только «за морем», но и по месту произрастания. Поскольку противостояние не альтернативной империи, но хаосу порождает и новые, непонятные и неприятные угрозы. Терроризм, например. И совершенно неясно, как им противостоять — если только не предательством абсолютов свободы и достоинства, не отказом от них в пользу репрессивной государственной машины, которая и телефончик прослушает (для вашей же пользы), и под арест возьмет (о ней же исключительно радея), и вообще сделает вашу гордую частность куда менее частной (и менее гордой, соответственно). Опять же — предательством лишь частичным… но кто ж не знает, что аппетит приходит во время еды, и не выйдет ли лекарство хуже болезни? Во всяком случае, формула «свобода за безопасность» и по ту сторону океана сегодня явно звучит актуально, и не окажется ли в этой сделке носитель свободы банкротом — бог весть.

Конечно, полицейский Маклейн — не Буш-джуниор и даже не Фукуяма, да и Голливуд, при всех его изъянах, не след путать с Агитпропом; но базовые установки американской цивилизации он всегда транслировал исправно. И Крепкий Орешек, очевидно нелепо и некомфортно ощущающий себя в роли защитника Родины-Матрицы от злокозненных кибертеррористов, — знак времени; разладившегося времени, в котором героям фронтира, духам-хранителям американской вселенной, непонятно, что делать, как себя вести и какие ценности отстаивать, чтоб не смотреться фальшиво или глупо.

Что точно — излюбленный 45−й калибр от такого разлада не помогает.

[LuckyBastard]

кино снимают для того, чтобы найти отклик у определенной аудитории..

Вот этот фильм сняли для той аудитории, которая в подростковом возрасте Н-ное число лет назад бегала в к/т на первые два "ореха". ИМХО, сие есть тенденция: дяди и тёти, кому в 80-х (времена "терминатора", "ореха" и ХЗ чего ещё - вылетело из башки) было 10-20 лет, с удовольствием идут на очередной сиквел и ещё туда своих детей тащат, которым потом покупают предыдущие части на видео, для ознакомления Итого: чисто коммерческий проект.

[deleted user]

polnejshaja hujnja.. brjus sidel by doma ne pozorilsja.. kogda cheloveka 100 raz ronjajut s nehjuevoj vysoty, sbivajut dzhipami, skivyvajut s mostov/samoletov, rasstrelivajut v upor raz 20 a on vstaet, ulynaecca i prodolzhaet vseh kromsat' v kapustu.. jeto uzhe ne interesno.. i ne smeshno..